Последний памятник на Планете №101. Сборник сказок для взрослых - Михаил Лекс

– Ты думаешь? – сомневался президент.

– Думаю?! – восклицал в ответ Всучинни. – Да я не думаю! Я уверен в этом. Я уверен, что всё начнётся именно с этого. Поверь мне, друг. Да что зря болтать. Пойдём на улицу и ты сам всё увидишь.

6

Всучинни и президент Сто первой планеты вышли на улицу. Оглядевшись по сторонам, Всучинни показал на первого мимо проходящего человека.

– Вот, смотри, – сказал он президенту и окликнул прохожего. – Гражданин! Гражданин, я к тебе обращаюсь. Можно тебя на минутку.

– Я слушаю тебя, – серьёзно ответил прохожий.

– Ты знаешь, кто я такой? – спросил Всучинни.

– Понятия не имею, – честно ответил прохожий. – Я впервые тебя вижу, друг. Я тебя не знаю и, если честно, то и знать не хочу. Я могу идти дальше?

– Ещё один вопрос, – сказал Всучинни. – А этого человека, – Всучинни показал на президента, – его ты знаешь?

– Разумеется, знаю, – ответил прохожий. – Это Дурачелли, президент нашей планеты. Здравствуй, Дурачелли.

– Здравствуй, друг, – ответил президент.

– Скажите, гражданин, вот сейчас, когда перед тобой президент нашей планеты, ты испытываешь какие-нибудь особые эмоции? – спросил Всучинни.

– Нет, – честно ответил гражданин. – А должен?

– Ну как же! – возмущённо воскликнул Всучинни, – Как же можно не испытывать особых эмоций, когда рядом с тобой президент планеты! Ну-же! Подумай хорошенько! Может, всё же какие-то эмоции испытываешь?

– Нет, – сказал прохожий, ещё раз внимательно оглядев президента с ног до головы, – ничего такого я не испытываю. Так я пойду? Очень, знаешь ли, много дел впереди. Я сейчас слишком озабочен своим собственным развитием. Видишь ли, друг, в чём дело. Последнее время я слишком мало уделял внимания своему собственному развитию. Чувствую, что топчусь на месте в своих творческих способностях. Это меня действительно волнует. А Дурачелли меня совершенно не волнует.

Прохожий слегка поклонился президенту и Всучинни и пошёл своей дорогой. Всучинни некоторое время смотрел ему вслед, затем тяжело вздохнул и посмотрел на президента.

– Теперь ты видишь, – сказал Всучинни, – абсолютное равнодушие. Его волнуешь не ты, а его собственное развитие! Что может быть ужаснее? Тебе не страшно за планету? Мимо тебя проходят сотни людей, они видят тебя, они узнают тебя, и ни у кого из них при этом не повышается давление, ничьё сердце не начинает сильнее биться. Эдакое абсолютное эмоциональное равнодушие! Их, видите ли, волнует их собственное развитие! Эгоисты! Тебе не страшно? Мне страшно. Мне страшно, потому что мы имеем дело с… явно выраженной эмоциональной тупостью людей. Я это ещё в магазине заметил, когда смотрел за тем, как женщина покупала себе резиновые сапоги. Женщина! И вдруг – резиновые сапоги. За двести монет. Я… год! Понимаешь? Я целый год за ними всеми наблюдал. Дебилы! Одни дебилы вокруг. Для них нет разницы, купить морковку или квартиру, путёвку на южный курорт или буханку хлеба, резиновые сапоги или стать президентом. Вот ты радовался, когда стал президентом?

– Нет, конечно, – ответил президент. – Чему здесь радоваться? Я тогда, как и все, думал о развитии своих творческих способностей и волновался, что новая должность будет мешать мне их развивать.

– Живут… – Всучинни скорчил кислую мину, как будто ел лимон, – Живут какими-то своими личными проблемами, своими личными мечтами и целями, и только это и заставляет их испытывать эмоции; ни еда, ни покупки, ни должности, ни нахождение рядом с великим человеком, а свои какие-то личные проблемы. Едят без эмоций, спать ложатся без эмоций, проходят мимо президента… и ноль эмоций. Президентами становятся и то ноль эмоций.

– Эмоциональная тупость? – спросил президент.

– Поверь мне, Дурачелли, я знаю, о чём говорю, – сказал Всучинни. – Но мы можем всё исправить.

– Исправить? – недоверчиво переспросил президент.

– Ты хочешь видеть свой народ счастливым и радостным? – спросил Всучинни. – Ты хочешь видеть свой народ не озабоченным развитием своих творческих способностей и испытывающими редкую радость только в момент созерцания результатов своего творчества, а счастливыми и радостными постоянно?

– Мой народ? – испуганно переспросил президент.

– Твой, Дурачелли, твой, – ответил Всучинни. – Привыкай именно так относиться к тем людям, которые живут на планете, которой ты правишь. И ведь, наверное, ты не слепой, Дурачелли. Наверное, ты видишь, что на планете, которой, между прочим, ты правишь, твой народ несчастен.

– Мой народ несчастен? – спросил президент. – С чего ты взял?

– С того, – зло прошипел в ответ Всучинни, – что вижу это собственными глазами. И странно, Дурачелли, что ты этого не видишь. Только что ты разговаривал с человеком и не увидел, что он несчастен.

– Он не испытывал положительных эмоций относительно меня, но разве это говорит о том, что он несчастен? – спросил президент.

– Здесь не в тебе одном дело, Дурачелли, – задумчиво ответил Всучинни, – ты, конечно, яркое тому подтверждение, но… Дело не только в тебе. Есть жизненные потребности, понимаешь, которые человек каждый день вынужден удовлетворять.

– И что? – спросил президент.

– А то, – ответил Всучинни, – что удовлетворяя эти потребности, человек не испытывает никаких эмоций.

– А должен? – спросил президент.

– Ты что, издеваешься надо мной, Дурачелли? – спросил Всучинни.

– Нет-нет, что ты, – испугался президент. – Я даже имени твоего не знаю.

– И не надо тебе знать моего имени, – сказал Всучинни. – Во всяком случае, пока не надо. Ты президент. Ты главный. Не испытывать эмоции, находясь рядом с тобой, – это ненормально. Восторг, страх, ненависть! Что угодно, но человек обязан, находясь рядом с тобой, испытывать сильнейшие эмоции. И страх! Страх, в любом случае, и… Страх – это обязательно.

– Страх? – удивился президент.

– Не будет страха – не будет и счастья, – ответил Всучинни. – Хочешь, чтобы твой народ был счастлив?

– Испытывал восторженные положительные эмоции? – уточнил президент.

– Да, – твёрдо произнёс Всучинни.

– Конечно хочу, – сказал президент.

– Тогда погрузи его в страх, – сказал Всучинни. – Погрузи его в сильнейшие отрицательные эмоции. Не будет отрицательных эмоций – не будет и положительных. Всё взаимосвязано. Не будет трудностей – не будет и радости от их преодоления. Понимаешь?

– Но… – попытался было возразить президент.

– Ты хочешь спросить, Дурачелли, при чём здесь насущные потребности? – перебил президента Всучинни. – Отвечу. Нет ничего лучше, чем эмоционально возбуждаться от удовлетворения или неудовлетворения именно насущных и каждодневных потребностей. Проще говоря, человек даже в туалет должен ходить и испытывать по этому поводу восторг. Ты пойми, Дурачелли, что в этой голове, – Всучинни показал на свою голову, – столько разных светлых мыслей… Столько! Мыслей! Светлых! Чистых! Я сейчас не могу тебе всего объяснить. Твои выборы – это начало всего. С этого всё начнётся. Обещаю, что не пройдёт и полгода, как люди от страха перед тобой начнут класть в штаны.

– Какой ужас, – прошептал президент. – И это ты называешь благом для моего народа.

– Вот! Твоего народа! – радостно сказал Всучинни. – Молодец. Главное ты уже усвоил, что народ – он твой. И планета, Дурачелли, тоже твоя.

– И планета моя? – удивился президент.

– Твоя! – уверенно ответил Всучинни. – А насчёт того, что народ твой начнёт в штаны класть от страха перед тобой, то это нормально.

– Нормально? – переспросил президент.

– С философской точки зрения, – серьёзно ответил Всучинни. – С психологической, так сказать, точки зрения. Страх и горе – эмоции, которые лежат в основе счастья. Нет страха – нет счастья, которое обретается путём преодоления страха. Нет горя – нет и радости, которая приобретается путём преодоления горя.

– Ты считаешь, что у моего народа мало горя? – спросил президент.

– И горя тоже мало, – ответил Всучинни, – а главное, что у твоего народа полностью страх отсутствует. О каких эмоциях можно говорить, когда нет страха. Ты вспомни, когда наша планета с кем-нибудь последний раз воевала?

– Да уж и не вспомню, наверное, – ответил президент.

– Не наверное, а точно, – сказал Всучинни и тяжело вздохнул. – Нет, пришла пора за вас браться. Сразу, как только ты выиграешь выборы, начни с кем-нибудь войну. Ничто так не пугает людей, как война. Кстати, насчёт выборов. Выборы должны быть на всех уровнях власти.

– Власти? – переспросил президент.

– А как же, – весело ответил Всучинни, – конечно, власти. Твоя должность – это, в первую очередь, власть, а никакая не высокая ответственность перед народом, как это вы сейчас называете. Знаешь, что такое власть? Власть – это возможность и способность навязывать другим свою волю! Понимаешь? Ответственность – это когда ты не прячешься за спины других и честно выполняешь свои обязанности, не боясь признания собственной вины, когда в чём-то действительно виноват, а власть – это способность и возможность заставить людей действовать вопреки их собственной воле.